У меня афганские борзые. Я привыкла, что собака рядом идет только на поводке, но стоит ее отпустить - ищи ветра в поле. Овчеренка же долгое время приходилось приучать отойти подальше. Только мы выходили на улицу, как у нас начиналась беседа: возьми на ручки, иди ножками, ну возьми же, пожалуйста иди ножками. Этот диалог продолжался на протяжении всей прогулки.

У меня всегда был страх, что я на него наступлю и покалечу. Но выход был найден. Мы гуляли вчетвером: я, два афгана на поводке и вечно путающийся у меня под ногами Балай. И меня осенила мысль: а почему у меня под ногами? Пусть путается под ногами у собак, это безопаснее. И у нас появилась новая команда: "Иди рядом с Гулей". Вскоре эта команда была взята Балаем на вооружение. Теперь не у меня, а у своих сородичей он стал просить облегчить его участь на прогулке. В основном он обращался к Гуленьке.

Вообще, общение с афганскими борзыми в столь раннем возрасте дает свои результаты. Дома постоянно происходили междоусобицы между двухгодовалой Гулей и двухмесячным Балаем. Щенок во всем старался подражать афгану. Очень скоро научился влезать и усаживаться на стул, запрыгивать почти с такой же легкостью и стремительностью, как они, на диван и кровать. На улице, когда Гуля начинала носиться кругами с головокружительной скоростью, он пытался от нее не отставать. Но понимая, что бессмысленно бежать бесконечно такими большими кругами, постепенно их сокращал и наконец бросался наперерез. Цель достигнута: Гуля в его объятиях. Все счастливы. Тут начинались акробатические этюды. Перед глазами - вертящийся клубок, у которого бесконечное количество ног и две головы. Кто где - понять невозможно, только различаешь по цвету: белая - Гуля, черный - Балай. На чьей стороне перевес - можно понять только по голосам.

Балай оказался очень преданным щенком. Он ходил за мной как тень. Если я работаю, он сидит у моих ног под письменным столом, что-то достаю из шкафа, стелю постель, подхожу к окну - он всегда у моих ног. По всей квартире у нас были разложены коврики. Он следовал за мной по пятам, и стоило мне остановится, он тотчас устраивался на ближайшем коврике.

Проситься "по своим делам" он начал очень рано. Уже к трем месяцам, если с ним мог случится "грех", он садился у входной двери и горько плакал. Приходилось все бросать и мчаться с ним на улицу. Покончив со своими делами, он, преисполненный достоинства, с чувством выполненного долга, возвращался домой.

В три с половиной месяца у Балая появилась еще одна черта, тронувшая мое сердце. Наша старшая собака заболела. Она лежала в подушках, укрытая ватным одеялом, и постоянно плакала. Балай в такие минуты садился рядом с ней, облизывал ей морду и делал это с таким участием. А иногда начинал гладить ее лапой. И во всех его движениях сквозила такая нежность и забота.

Ночью он спал только на коврике около моей кровати. Правда случалось, что утром я его обнаруживала... на своей голове. Многое можно узнать о породе из книг, рассказов тех кто, с ней сталкивался. Но пока собака этой породы не поживет в вашем доме - вы о ней ничего не знаете.

Алла Ботова